no more than a bitchy greeneyed cipher
читать строго под - snow patrol "what if the storm ends"
что снилосьПронизывающий ветер трепал ворот рубашки и мои волосы, собранные в тугой строгий хвост. Тучи налились темным, тяжелым, они низвергали из себя тонны дождя, который шел уже не первый час. Я стоял в беседке, закрываемый от ветра только зонтом, который держал седеющий негр. Металлические спицы зонта гнуло, казалось, порывы вот-вот прорвут прочную ткань. Но пока этого не произошло, я писал пейзаж.-Под дождем совсем невозможно рисовать, миста Фоскет, - посетовал Порк, которому явно нетерпелось уйти с беседки в свою уютную комнатушку в задней части моего дома. На его слова я лишь нетерпеливо шикнул:
-Прекрати, разнылся. Капли на холст не попадают, и ладно. Я должен доделать картину сегодня же.
На заворчавшего негра я больше не смотрел, да и что смотреть, если и так понятно - не одобряет он затеи своего господина. Мы торчим здесь с самого утра, чтобы я, наконец, завершил свой труд многих дней. Конечно, если попадет на холст хоть одна капля, акварельную картину можно будет выкидывать, не глядя, но кто не рисковал, тот не рисовал шедевры.
Озеро, распростершись передо мной, волновалось и бурлило темной водой, билось о прибрежные камни, пенилось, высказывая всю свою ярость. Волны порой поднимались такие, что я застывал в оцепенении с кистью, занесенной над бумагой. Это было ужасающе жутко, словно стихия стремится поглотить меня сию же секунду вместе с красками, Порком и вороным Командором, который давно уже взволнованно бил землю копытом и вздрагивал, пятясь назад. Наверное, на его месте, я бы так же жал уши и подбирал зад, приплясывая на одном месте. Но Командору не нужно дорисовывать картин, и, пожалуй, в этом он счастлив.
То, что выходило из под моей кисти, было таким же мрачным, как и все то, что видел я в эту самую секунду. Порк успел поскрипеть даже о том, что незачем мне перерисовывать такой ужас, такое если и увидишь, то забыть надо, как страшный сон. Но эмоции отчаянной боли природы, её гневного рокотания и ударов волн уже успели захватить меня с головой. Я не мог и не хотел отвлекаться.
Командор услышал топот копыт по размокшей дороге раньше меня, напряженно замер, глядя темными глазами в сторону дороги. Я как раз заканчивал пейзаж быстрыми движениями кисти, и когда всадник показался на холме, смог отложить палитру и выпрямиться, морщась от боли в затекшей спине. Новоприбывшим оказался наш сосед - мистер Беккер, лицо его выражало испуганную задумчивость и обеспокоенность. Слишком много испуга на один день, практически каждый, встреченный мной, или просто стоящий рядом, будь то работник, или конь, выражал только одну эмоцию - безотчетный страх перед неизвестностью стихии.
-Какие новости? - Будничным тоном спросил я, но приходилось повышать голос, чтобы меня услышали через грохот волн. Беккер усмехнулся такомй беззаботности, глаза его сверкнули.
-А что, не знаете? Весь город на ушах стоит - озеро разливается, потопит нас, Фоскет. То, что нас кормило, убьет нас в этом году. Слишком долго засиделись мы на этом островке, озеро просит дань.
Он говорил быстро, отрывисто и сбивчиво, видно было, что мысли роятся в его голове. И если Порку передалось его взволнованное состояние, он обеспокоенно завозился, то я лишь покачал головой:
-Ежегодные весенние разливы, мистер Беккер. Мы сдерживали их уже десятки лет, сдержим и еще один год.
И тут, словно в насмешку моей самонадеянности, с оглушительным звуком, словно сами небеса разверзлись над нами, выплескивая гнев свой, с вершины самой высокой горы на том берегу сошел оползень. И озеро проглотило эти холодные смертоносные глыбы, словно принимая еще одно оружие в схватке с поселенцами на земле своей. Остров не принадлежал нам, он был частью озера. И мы успешно забыли об этом. Я забыл, как забыли мои предки. О, Элеонор, мы так любили твои воды, а ты так хотела нас стереть со своего лица, словно скрыть позорный изъян.
-Нужно собрать краски, - в тупом оцепенении сказал я Порку, мы засуетились, но все было тщетно- негр выпустил из рук зонт, и мою картину накрыло сначала каплями дождя, дерзкими и безжалостными, а после и красками, которых не удержали мои дрожащие руки.
Мистер Беккер смотрел на озеро, ему не было дело до нашей возни. Он словно искал успокой них в любимых водах, словно объяснялся со стихией в этот самый момент. И морщинами страха разгладились на его лице, глаза просветлели.
-Горожане все лезут на крыши, а толку.. Видели бы вы этих девиц, юбки задрали, да по лестницам. Суетливые дуры.
В ином другом месте я бы всенепременно указал соседу на его бестактность, но тогда это все было так неважно. Подхваченный приступом раздражения, я опрокинул мольберт, баночки красок, высыпавшись из коробки, застучали по деревянному полу беседки. Этот звук в моей памяти слился со звуком злого дождя, который продолжал изливаться на наши головы. Негр растерянно замер, глядя то на меня, то на мой непроизвольный погром. Краски смешивались с водой на полу.
-Порк, поезжай с мистером Беккером. У него в кухарках твоя жена, в конце-концов, - устало сказал я ему, похлопав по плечу и глядя, как на морщинистом черном лице проступает выражение благодарности и покоя. - Нам всем сейчас нужно быть со своими.
Отсалютовав двумя пальцами обоим мужчинам и забыв о красках, картине, о глупых дамах и озере, вскочил на вороного, сразу дав ему по бокам:
-Пшел, бандит!
Командор взвился подо мной, хлестнул себя мокрым хвостом по крупу и сорвался в галоп с места, прижав уши к голове. "Рад был знать Вас, мистер Фоскет!" - в спину ударило мне прощание соседа. И горько стало от этого прощания, еще горше, чем от тех капель, что били по лицу.
Ещё только увидев свой дом на опушке леса, я принял в себе успокоение. Из темного толстого бруса, величественный в своей простоте, с черепичной крышей, он прогнал дрожь из моего насквозь мокрого тела. В этом безумии стихии наш теплый угол стал моей опорой и равновесием, которое я почти растерял по дороге.
А когда я поднялся в нашу комнату, протянув за собой через все покои цепочку мокрых следов, я забыл и про озеро, и про оползень, сошедший с горы, и про унчтоженную картину. Это все было неважно.
Я увидел тебя.
Только что проснувшийся, с выражением сонного спокойствия, ты сидел в ворохе одеял и молча взирал на мою фигуру, появившуюся на пороге. Я понимал, что ты ждешь от меня слов. Хотя бы объяснения, почему я мокрый, как бездомная кошка, и как посмел испачкать дорожной грязью практические все жилые помещения в доме.
Но я смотрел на тебя, словно впервые, и не мог издать и звука. Я запоминал, выжигал в своей памяти выражение твоих зеленых глаз с вкраплениями лукавых золотых точек, едва заметные веснушки на носу и щеках, то, как ты лениво ерошишь пальцами пепельно-русые волосы.
Как я любил тебя в этот момент.
Как я остро осознал, что ты, сонное создание, в моей постели, ты-то самое "со своими", с которым я должен провести эти часы. Может, буря началась именно затем, чтобы я пришел в наш дом, чтобы замереть под взглядом твоих всепонимающих глаз, чтобы почувствовать себя неделимым с тобой.
-Где твоя картина? - наконец, спросил ты, вряд ли понимая причины тех самых эмоций, которые высыпали бледностью на моих щеках.
В комнате было совсем пасмурно, как и за окном. В стекло били крупные тяжелые капли, от этого звука хотелось спать. Меня пробрал озноб и я повел плечами.
-Ее уничтожил дождь, что ж, того и следовало ожидать, Порк предупреждал, что в такую погоду завершит пейзаж будет невозможно.
-Проницательно с его стороны.
Ты не рассуждал о том, что я вымок, что я дрожу и что я все смотрю и смотрю за твое плечо, в разъем окна, на взбешенное озеро и замершие в угрожающей тишине горы. Ты уже все понял и ждал моих слов, словно они могут что-то значить в этот день.
-Беккер сказал, что Элеонор задумала стереть нас с лица земли, - с горечью сознался я, словно был повинен в неистовстве природы. Носком сапог подбил доску пола.
-Да? Мне кажется, он слишком близко принимает к сердцу слухи.
Твой голос - самый спокойный звук, который я слышал за последние часы. Говори еще, я хочу слушать его снова и снова.
-Дамы лезут на крыши.
-А ты не полез?
Я вскинул на тебя глаза,пораженный усмешкой в твоем голосе. Ты улыбаешься в такие минуты? И если ты не боишься, зачем пугаться мне?
-Зачем мне лезть куда-то без тебя? Мое место рядом.
Прирученный твоими руками, я встал на колени рядом с кроватью, поддаваясь ласке родных ладоней. Стука капель в окно почти не было слышно. Все стало блеклым и неважным.
-Если Элеонор выйдет из берегов, нам не спастись даже у себя на холме?
-Нет. Ты сам осознаешь её норов.
-Тогда давай останемся в кровати до ужина? Я сейчас переоденусь в сухое.
Твои глаза понимающе улыбались. В них по-прежнему не было страха. Уверен, твои глаза - это то место, где меня не нашли бы и холодные волны Элеонор.
Я хотел бы спрятаться именно в них.
-Давай останемся. Думаю, сегодня именно тот день, когда можно отложить все дела.
